ТАЙЦЗИ И ТАЙЦЗИ-ЦЮАНЬ

Выступление в ГУУ, 22 февраля 2008 года

Здравствуйте, друзья! Я хочу выразить благодарность Государственному Университету Управления и заведующему кафедрой философии Михаилу Юрьевичу Захарову за представленную нам возможность выступить здесь со своим пониманием понятий — «тайцзи» и «тайцзицюань (тайцзи-цюань)».

В Китае всем известно предание о легендарном архитекторе Лу Бане, который был и архитектором, и плотником, и ремесленником высочайшего уровня. Так вот, над любителями и дилетантами, которые хвастаются своими знаниями и умением перед профессионалами, народ смеется и говорит, что, мол, они размахивают топором у ворот великого Лу Баня. Я это к тому, что я — не академик и не философ, но так уж получилось, что сегодня меня сюда пригласили… помахать моим «топором» у ворот академической философии, за что прошу: извините, пожалуйста!

Предыстория

Судьба моя сложилась так, что мне пришлось долго и медленно прирастать к своей родной китайской культуре и ее древней философии, а позже уже и врастать в нее и пропитываться ею, и не путем философских занятий. В пятьдесят девятом году, во время занятий спортивной гимнастикой, за месяц до сдачи экзаменов на первый разряд, я повредил себе позвоночник и вышел из строя. От операции я инстинктивно отказался, и единственное, что мне оставалось — это обратиться к китайской медицине и к медленной гимнастике, которая не так интенсивна, способствует реабилитации и не уродует человека. Мы ее называем «тайцзи-цюанем», в переводе — боевое искусство по принципам философии тайцзи. Первые двадцать с лишним лет у меня ушли на занятия так называемым «парковым тайцзи-цюанем», т.е. его популярным видом, через который почти невозможно было докопаться до понимания сущности этого предмета. И лишь через двадцать три года мне посчастливилось выйти на носителя истинного содержания тайцзи-цюаня — традиционного мастера Ши Мина. На протяжении многих лет он демонстрировал мне и всем моим собратьям по школе чудесные эффекты тайцзи-цюаня, зажег во мне глубокий интерес в его подоплеке и направил меня на пожизненные поиски разгадки этого феномена. Все трактаты философского и технического характера, которые я до этого читал и перечитывал, но не был в состоянии понять, начали приобретать для меня значение, но лишь по мере того, как я вживался в эту практику. И Михаил Юрьевич правильно отметил, что только практическое переживание предмета дает правильное понимание его философии. То, чем я сегодня с вами делюсь, не выучено в академии — это мною пережито за очень долгие годы в попытках осмыслить сущность предмета на практике и интерпретировать самому себе философские и технические трактаты, над которыми бьются все серьезные любители тайцзи-цюаня.

Три учения, три религии и триада

Для начала, я хотел бы сразу пояснить следующее. Читая переводы китайских текстов на русский и на другие языки, я вижу, что до европейцев не всегда доходит двойственное содержание китайских понятий. Ведь, когда речь идет о конфуцианстве, буддизме и даосизме, в Китае, в каждом из этих понятий всегда подразумеваются две различные категории — учение с одной стороны, и религия — с другой. Т.е. конфуцианство — это конфуцианское учение, которое можно приблизительно назвать конфуцианской философией, и конфуцианство религиозное; есть буддизм как религия, и есть буддизм как учение Будды, т.е. как его мудрость; даосизм как религия возник намного позже, на несколько веков позже (2-ой в. н.э.), чем появился его философского характера прототип «Даодэ Цзин», автор — легендарный Лао Цзы (не точно — от 7-го до 4-го века до н.э.). Т.е. сначала появилось учение, а потом через несколько веков возник религиозный даосизм, который обожествил Лао Цзы и адаптировал к себе его философию и учение. Все, что действительно оказалось по-настоящему продуктивным в социуме, пошло не от религий, а от этих трех учений. Это не значит, что эзотерические и религиозные практики лишь паразитировали на этих учениях — они тоже сыграли своеобразную и незаменимую роль — они накопили и смогли донести до сегодняшнего дня богатейший опыт по самосовершенствованию человеческого тела и духа, а также истинные знания о тройном взаимодействии человека-социума-природы. По-моему, здравому разуму вовсе не трудно выделить из переплетенных наслоений все то, что относится к непреходящим человеческим ценностям.

При довольно поверхностном сравнении, три учения, три школы можно охарактеризовать так. Даосизм занят жизненными процессами, проблемами естествознания, связи жизни и потенциалов человека с природой и космическими явлениями. Конфуцианство делает упор на этические нормы, моральный кодекс, управление государством, воспитание чиновников, взаимоотношения между людьми, образование и социальные проблемы. Буддизм больше занят психологическим и духовным развитием человека. А так как на протяжении всей китайской истории три этих течения, в бесконечной полемике друг с другом одновременно и обогащались за счет друг друга, то, в конце концов, уже после десятого века, они вышли на слияние триады. Слияние это произошло под флагом неоконфуцианства, и говорит о том, что эти три аспекта, так или иначе, представляют три аспекта существования и сущности человека вообще.

В бытовых китайских традициях, там, где мы были заняты здоровьем, продолжением своего рода, где работала медицина и практики по увеличению и продлению жизнеспособности — там проявлялся и даже властвовал даосизм. В сфере этических норм, контроля над своим поведением, взаимоотношениями между людьми и образованием, где наша воля вела к реализации любых социальных целей — господствовало конфуцианство. Завышенные запросы к своему духовному росту, душевному покою, сострадание к ближним и благотворительность — вели к буддизму. И никто в Китае не был, и до сих пор не в состоянии быть свободным от любого из этих трех аспектов. Преобладание в душевном настрое, в идеях и в поведении человека одного из этих аспектов уже относит его к соответствующему разряду людей — к конфуцианцам, буддистам, или даосам. Но преобладание одного не освобождает его от различных доз двух других аспектов. Поэтому эту триаду, пусть и очень отдаленно, можно приравнять к тому, что существует на Западе как дух, душа и тело.

Достойно внимания и то, что искусство улаживания конфликтов и гармонизация общественных отношений очень ценились в древнем Китае, и что у нас не было религиозных войн. Теоретическая полемика как внутри трех идейных течений, так и между ними сосуществовала со взаимной учебой и подпиткой, китайские религии никогда не стояли у политической власти, и все они отличаются уважением или примиримостью с к другим религиям.

Тайцзи — это не выдумка, это открытие

В попытках понять, что такое тайцзи, и проследить, откуда оно, наряду с практическими занятиями мне приходилось копаться и в истории, связанной с этим понятием. Происходило это у меня спонтанно и не очень системно. Но ведь я уже давно занимаюсь тайцзи-цюанем — оздоровительным, боевым, философским, культуроведческим, и еще много какими элементами, на которые дает выход заложенный в этой практике культурный сплав. Поэтому время от времен эта тема меня задевала. В самом Китае до сих пор идут дискуссии, кому принадлежит открытие закона (или принципа) тайцзи: даосам или конфуцианцам, есть и такие, что приписывают его и буддистам. То же самое происходит и в отношении знаменитой «Книги перемен», в которой, по нынешним данным, впервые за историю Китая был письменно упомянут термин «тайцзи». Большинство склоняется к тому, что тайцзи — это открытие даосов. Лично я с этим не могу согласиться полностью. Ибо конфуцианство считает, и не без оснований, что это их термин — «Книга перемен» стоит у них во главе в ряду основных трактатов; даосы — что их, так как та же книга была использована в теоретическом обобщении основного опыта даосской алхимии в трактате «Триединое согласие (Чжоу и цан тун ци)»; китайский буддизм это не присваивает, но использует — один цзэн-будийский монах в восьмом веке пытался интерпретировать свою школу, используя схему «Книги перемен», а, кроме того, «серединный путь» в буддизме, по своей общей установке очень близок к конфуцианской идее «золотой середины (Чжун юн)» и к теории тайцзи. Лично мне кажется, что это — открытие, не выдумка, не умозрительные выводы, не систематизация каких-то отвлеченных понятий отдельными гениальными личностями, а именно открытие, которое было проделано античными китайцами, и оно носит совершенно самостоятельный характер. Другое дело, что все остальные школы, применяя и развивая принцип тайцзи в своей практике, неизбежно проделали и свой собственный дополнительный вклад в это открытие.

Что такое тайцзи?

При словесном переводе в нашем контексте «тай» означает «самый ранний», «изначальный», «самый великий»; «цзи» означает «полюс», «узел», «центр»; дословно — самый ранний (или: самый великий) полюс.

Словесно будто просто и понятно. На деле же, ответ на этот вопрос приходится прослеживать по всей доступной нам литературе, а, также, и в первую очередь получить на практике.

Лично для себя я вышел вот на что: тайцзи — это невидимый и почти неуловимый самобытный регулятор любого баланса, любого равновесия, всевозможных инь-ян, присутствующий и функционирующий в любом процессе с начала и до конца. Сущность и основной характер тайцзи — это его бесконфликтность и способность нейтрализовать конфликты. Нейтрализация конфликтов, гармонизация любых состояний, ведущая к амортизации конфликтов в целом — это центральное звено феномена тайцзи, а также его понятийной категории. Иными словами, тайцзи — это сама гармония и ее влияние на все происходящее в нашем мире.

Прежде чем вдаваться в описание содержания понятия тайцзи, давайте бросим беглый взгляд на историю предмета.

Краткая история

Многие китаеведы знают, что чуть ли не вся традиционная культура Китая строилась на принципах, которые описаны в «Книге Перемен». Есть такой трактат, очень старинный, почти неизвестного происхождения, где, чисто по-китайски, предоставлена очень своеобразная про-математическая модель всей нашей вселенной, социума, общества и природы. Фундаментом этой модели служат инь-ян, возникшие из тайцзи. В этой книге, начало которой было положено где-то за 1-2 тысячи лет до нашей эры, есть такое изречение: «В переменах есть тайцзи, тайцзи делится на два момента (лян-и), т.е. инь-ян. Они делятся на четыре образа (сы-сян). Дальше это делится на восемь проявлений (ба-гуа). А восемь на восемь — это шестьдесят четыре формулы (лю-ши-сы-гуа), которые могут объять модель всего мира. Я, пока, не буду погружаться во всю сложную терминологию «Книги перемен». Для сегодняшней нашей темы важно, что она начинается со слов: «в переменах находится тайцзи». И это самое раннее письменное упоминание этого термина. Значит, этому термину уже 3-4 тысячи лет. А еще то, что китайская мысль всегда считала и считает, что в нашем мире нет ничего застывшего, что и вся жизнь во всех ее проявлениях — это бесконечные перемены. И что все эти бесчисленные перемены соответствуют закону тайцзи, проявляющемуся во взаимодействии инь-ян.

На тему тайцзи была очень большая полемика в десятом-тринадцатом веках. К тому времени первая стадия конфуцианства стала приходить в упадок, в причинах которого я еще не успел разобраться. Более-менее умные светлые конфуцианские ученые того времени, начиная с великого философа Чжоу Дунь-и, начали обращаться за обогащением своих идей к даосам и к буддистам. На последних обратила свой взор целая плеяда мудрецов начала сунской династии. Они впитали в себя из других школ очень богатые идеи и концепции, которыми заново вооружили свою школу, и создали то, что мы потом назвали неоконфуцианством (примечательно то, что в то время они называли свои идеи как «Учение Дао» — дао-сюэ). В результате конфуцианство набрало силу и еще продолжило свое идеологическое господство почти на десять веков. По существующим источникам того времени, конфуцианец Чжоу Дунь-и, переварив на свой лад наследие даоса Чень Туаня, первый опубликовал схемы и трактаты по космогонии «уцзи-тайцзи-инь и ян». Позже, величайший мыслитель сунской династии (10-13 вв.) Чжу Си вместе со своими последователями провел длительную полемику на тему, что такое тайцзи. Несмотря на всю величавость этой фигуры в истории развития китайской мысли, насколько это стало понятно лично мне, сам Чжу Си, будучи самым авторитетным мыслителем неоконфуцианской школы, не только не внес в эту тему больше ясности, а наоборот, он своей демагогией надолго запутал основное понятие термина тайцзи. Так как феномен тайцзи не существует отдельно, а лишь в связи «уцзи — тайцзи — инь и ян», т.е. «беспредельности — гармоничного регулятора — взаимодействия инь и ян» то следовало бы в этих связях разобраться по их уровням и характеру взаимодействий. Он же провел между этими тремя понятиями знак равенства и тождества, фактически объявив, что «инь-ян» — это и есть «тайцзи», а «тайцзи» — это и есть «уцзи». Влияние этой путаницы продолжается до сих пор.

И лишь в середине девятнадцатого века, точнее — в 1854-ом году на свет всплыл (а когда был написан — неизвестно) трактат о боевом искусстве по принципам философии тайцзи, под названием «О тайцзи-цюане». Автор — ученый-конфуцианец и ушуист Ван Цзунюэ, не вошедший в историю китайской философии и в ряд ее мудрецов. Да и сама личность автора до сих пор, фактически, не установлена. Некоторые исследователи сомневаются и в его авторстве (но не в том, что автором точно был ушуист). Трактат очень короткий и лаконичный, всего в триста с лишним китайских иероглифов, типичный китайский классический текст. И, несмотря на то, что практика боевого искусства, о котором идет речь в трактате берет свое начало из далеких веков, передавалась по разным ветвям и каналам, и до этого трактата носила самые различные наименования, нынешнее свое название — тайцзи-цюань — она получила уже лишь благодаря именно этому, может быть запоздавшему, трактату. Т.е. лишь после того, как именно в нем было правильно сформулировано понятие тайцзи, а также с позиций тайцзи были изложены основные положения, принципы, характеристики, основные этапы освоения и специфичные эффекты этого искусства.

После сравнения всего возможного, меня самого поразило, что самое точное и емкое определение философского термина тайцзи было проделано не в великих трудах китайских мудрецов и философов, а в этом трактате Ван Цзунюэ. До вас доходит, о чем у нас речь? Да о том, что под названием «тайцзи-цюань» этот вид единоборства стал существовать лишь после того, как на свет всплыл этот трактат. А еще о том, что ученый практик — в философии оказался сильнее всех знаменитых мужей. Тут есть о чем задуматься.

После трактата Ван Цзунюэ, в сфере ушуистов было много множество самых различных его толкований, к сожалению, не вносивших в интерпретацию термина тайцзи ничего нового. В академической же среде продолжалось пережевывание концепций Чжоу Дунь-и и мешанины Чжу Си. В кругу «ицзинистов» (специалистов по «Книге перемен»), термин тайцзи почему-то тщательно обходился, упор делался лишь на инь-ян. У даосов же тайцзи испокон веков звучит как что-то таинственное, покрытое алхимической тайной.

Единственный серьезный и громоздкий труд в наше время под названием «Философия тайцзи» был проделан и выпущен в 2003 году заслуженным китайским скульптором, эстетологом и переводчиком Ян Чен-инем. Книга ценна тем, что в ней собран богатейший материал по понятию тайцзи из исторических источников, и автором проведена попытка систематической разработки философской категории тайцзи, а также создания новейшей системы философии тайцзи, которой, по его мнению, надлежит занять господствующее место в современной философии Китая. Авторский метод разработки категорий и системы, в общем, как мы привыкли выражаться — западный (или европейский), а не классический китайский. С моей точки зрения, у автора отсутствует опыт практического и интуитивного переживания предмета. Но в остальном — это уникальный и очень плодотворный труд, способный послужить хорошей основой (или точкой отсчета) для дальнейших исследований и системной разработки темы тайцзи.

Содержание понятия тайцзи

Четыре года назад, набравшись мужества, я решил приступить к переводу этого трактата на русский язык, и бьюсь над ним, до сих пор. Надеюсь, что перевод мой выйдет в этом или следующем году.

В самом начале трактата дается очень краткое классическое определение понятия тайцзи, которое, по-моему, по своей полноте и точности, простите за повторение и за просторечное выражение, переплюнуло всех остальных философов. В трактате оно очень лаконично: «Изначальный полюс (Тайцзи) порожден Беспредельностью, в которой нет полюсов (уцзи), и оно — мать инь-ян». Второй вариант допустимой интерпретации и перевода — «Изначальный полюс (Тайцзи) рождается тогда, когда Небытие (У) достигает предела (Цзи), а тайцзи — это мать инь и ян». В обоих случаях налицо классический подход китайских мудрецов, когда какая-либо категория дается не отдельно, а только в типичной взаимосвязи. К интерпретации, которую провел до меня Михаил Юрьевич, я хочу добавить, пока, лишь одно: в Китае, несмотря на имевшие место исторические диспуты, категория тайцзи не получила достойной разработки, нынешние философы заняты ею еще меньше. В этом отношении, его универсальность до сих пор еще не оценена в полную силу, и на сегодняшний день это все еще «неподнятая целина». Тайцзи сохранилось больше в практиках, направленных на самосовершенствование людей и в китайской медицине. Стоит подчеркнуть, что это очень специфичный способ сохранения синтезированных культурных ценностей… Так вот, все, что, так или иначе, пояснялось в китайских понятиях, то пояснялось, в первую очередь, во взаимосвязи и с позиций взаимодействий. Вне взаимодействия и взаимосвязи познание не имело смысла, да и ничего не могло познаваться. Поэтому такого рода простое определение тайцзи, как «что-то, порожденное чем-то и будучи матерью чего-то», вот это — классический вариант китайского определения.

Дальше, в первом варианте, идет: «Тронь его (т.е. тронь это тайцзи) — оно разделяется». На что? — Конечно, на инь и ян. «Оставь его в покое — сливается, смыкается». Что сливается? Что смыкается? — Те разделившиеся инь-ян, которые выявились за счет того, что его тронули…

Повторяю: тронул его — там пошло разделение; перестал его беспокоить — это разделение, истощив заряд того, что его создало (тронуло) — восстанавливает бывший покой, в который уже заново слились обратно инь-ян.

Но для этого варианта интерпретации термина тайцзи необходимо пояснить и необъяснимое — кто это его тронул, или что это такое его тронуло? И кто (или что) решил (или решило) его тронуть? Откуда произошел такой толчок? И кто его может или должен оставить в покое? Это предполагает волеизъявление и действие по отношению к тайцзи со стороны. А кто и как мог затронуть то состояние так, чтобы возник наш космос и наша Вселенная — это вечно неразрешимая загадка для современной науки насчет первого толчка. Над этой темой в общих поисках ответа бьются все гениальные умы всех веков. Над этим, может быть, будем биться дальше и мы. Но, до сих пор убедительного для всех ответа нет ни у кого, нет его и у нас.

Другое дело со вторым вариантом. Там такого вопроса не существует, не требуется и ответа на него. Просто констатируется факт, что покой, достигнув предела, переходит к движению, а достигшее предела движение, переходит к покою. И это происходит само собой, без внешних толчков, и без чьей-то воли. И, даже если движение произошло по чьей-то воле и за счет его толчка, то, все равно и по тому же закону оно, достигнув предела и исчерпав заряд, приведет к покою. И вопрос тут лишь в том — как это происходит, и как этим можно воспользоваться?

Я лично больше склоняюсь к этому, второму варианту.

Здесь же коренится и древнекитайская космогония. Покой (или Пустота, или Ничто) дойдя до предела, или будучи затронут, цепной реакцией зарождает тайцзи и инь-ян, НЕТ порождает ЕСТЬ, НЕБЫТИЕ порождает БЫТИЕ, а исчерпав себя, последние исчезают в первых. Этим объясняются вообще любые процессы и явления: и появление нашего космоса, и цикличность явлений любого порядка, и возникновение нашей собственной жизни, возникновение нашего сегодняшнего диалога, которого не было, а он появился за счет того, что или где-то на метафизическом уровне его отсутствие дошло до предела, или кто-то затронул тайцзи, и появились вот эти инь-ян — наш диалог. Т.е. все и вся носит такой характер и объясняется вот такой формулой. Инь-ян, в любом случае — производные от тайцзи, и между ними нельзя ставить знак равенства, что, мол, инь-ян — это и есть тайцзи, а, тем более, что тайцзи и есть уцзи. Дети — это дети, мать — это мать. Говоря образно, инь-ян — это близнецы, дочь и сын, рожденные одной матерью. Знак равенства между матерью и детьми ставить нельзя.

Но и отделить инь-ян от тайцзи видится невозможным. В этом случае регулятор и регулируемое составляют неразрывное единство. А чтобы разобраться, в каких условиях действует сама гармония, необходимо проследить разные уровни проявления инь-ян.

Три состояния инь-ян

Так в каких же состояниях мы наблюдаем эти инь-ян?

Во-первых, растворенными в уцзи, т.е. в потенциальном состоянии, так же, как и само тайцзи.

А потом, во-вторых, моментально вслед за появлением тайцзи, возникает и колебание инь-ян. И вот в этом колебании мы замечаем второе проявление инь-ян, которое прошло мимо внимания философов чуть ли не всего мира — состояние противоположностей, находящихся в гармонии, где они еще не вошли в борьбу, еще не начали друг друга ущемлять, а «помогают друг-другу» и нейтрализуют возникающие или привходящие конфликты, где они находятся в полном балансе и гармоничном взаимодействии, дающем всему основу жизни (или существования), развития и способность выживать. Если там проявляется то, что мы называем как тайцзи, то, если что-то не так, сам центр, ради своего собственного выживания беспрестанно нейтрализуя любые конфликты в себе, передвигается или чудесным образом распространяет своё воздействие для того, чтобы восстановить максимально идеальный баланс. И сами эти противоположности перемещаются друг в друга через это же тайцзи. Все эти три составные, и тайцзи, и эти инь-ян начинают взаимодействовать и само-регулироваться, за счёт чего происходит их стихийная, спонтанная, необыкновенно живая и подвижная, чаще всего неуловимая и уходящая от нашего внимания работа, направленная на сохранение или восстановление гармоничных взаимоотношений «вещи в себе и вовне», на полный идеальный баланс. А это и есть то, что мы называем гармонией. Вот такие колебания между гармонией и нарушением гармонии, баланса и нарушения баланса внутри саморегулирующейся тройки, вот это состояние инь-ян или близнецов и их матери было пропущено мимо внимания почти всей философской мыслью человечества.

Так кажется мне. Но я не претендую, и не имею права претендовать на единственную истинность своего понимания центрального звена тайцзи. Над этой темой ломает головы огромное количество любителей, но ни одного профессионального труда философов на эту тему в наши времена я до сих пор не видел.

Следующий — третий уровень состояния и взаимодействий инь-ян — это когда они, вследствие дальнейшего внутреннего развития и взаимодействия с внешней средой, вышли за пределы гармоничных взаимоотношений. Состояние гармонии, как это показано на схеме тайцзи, — это две рыбки, которые гоняются друг за другом, переливаются друг в друга, коренятся друг в друге, сохраняя полную гармонию, полное равновесие, полный баланс. При выходе же их, независимо по каким причинам, за пределы состояния гармонии, начинается и их конфронтация, т.е. то, что мы называем борьбой противоположностей. У нас пытались и до сих пор пытаются притянуть любые проявления инь-ян за уши к господствующей идеологии, к термину «борьба и единство противоположностей». Раньше мы понимали единство борьбы противоположностей именно в этом ракурсе, никогда не учитывая, что даже борьба противоположностей возможна лишь на основе и при наличии там минимальной, пусть хоть последней дозы гармонии тайцзи. Иначе откуда их ЕДИНСТВО? Выходит, гармония — основа всего. Без нее даже борьба лишается необходимой опоры! Стоит исчезнуть явному или скрытому управителю гармонии, как и любая борьба, любое противостояние тоже прекращают свое существование.

Функция тайцзи

В трактате «О тайцзи-цюане» толкование самого понятия и характера тайцзи, в смысловом переводе и интерпретации, заканчивается такими словами (Простите, я этот трактат по-китайски знаю напамять, а свой же уже выправленный письменный перевод дословно не помню, поэтому и перевожу его в сей момент, тут же на месте впопыхах, может быть не очень гладко): в гармоничных колебаниях этой троицы — тайцзи и инь-ян — их взаимодействия происходят по принципу «подвижной золотой середины», где ничего не происходит сверх меры, а также ниже меры, где «нет ни избытка, ни недостатка». Наступление одного аспекта автоматически приводит к отступлению другого, и наоборот. Это требует того, чтобы ни центр баланса (тайцзи), ни его «крылья» (инь и ян), каждый в отдельности, а также в общем взаимодействии и перераспределении сил никогда не переходил каких-то не поддающихся вычислению границ, которые требуются самому балансу. Чтобы дело не доходило ни до перегиба, ни до недогиба. Чтобы в этом динамическом балансе, между тремя составными не было ни конфликтных столкновений и сопротивлений, ни отрыва от взаимного контакта. И лишь этот естественный закон и способен нейтрализовывать конфликтные состояния инь-ян и восстанавливать доступную дозу гармоничности их взаимодействия.

Подчеркиваю: центр балансировки — это не неподвижный механический центр, например, идеального металлического шара, находящегося в покое. Это центр, который регулирует то, что мы, в свое время, изучая в средней школе физику, называли безразличным равновесием. Все мы помним, как нам объясняли, что центр идеального металлического шара, перекатывающегося по идеальной поверхности, находится в безразличном равновесии. Но это — пример из строго обусловленной механики. А как насчет нашей психофизической жизни? Ведь наша жизнь — это не идеальный шар. И катится она по очень неровному жизненному пути. И вот наш организм, несмотря на все заданные и непредвиденные сложности, природные, социальные, психологические, космические, каким-то непостижимым, но чудесным образом способен на протяжении десятков лет сохранять центр безразличного равновесия нашей жизнеспособности. Мы понимаем, что в этом процессе взаимодействует громадное количество составных компонентов. И вот в нем, на нейтрализацию всех лишних внутренних конфликтов, высвобождения из них энергии на благо гармонии и баланса, на выживание организма, и работает тайцзи. И то же самое — в любой области, в любом явлении.

Парадоксальный характер тайцзи

В нашей теме нам приходится заново и заново выходить на парадоксальный характер самого тайцзи.

Это та концепция, о которой Михаил Юрьевич сегодня говорил, что понятие тайцзи не увязывается с нашим дуальным мышлением (т.е. или покой, или движение; какой покой может быть в движении, или какое движение может быть в покое?) Да, тайцзи — это движение в покое и покой в движении. Не только то, что покой и движение коренятся друг в друге, но и то, что они сосуществуют «раздельно в одном», да еще одновременно взаимодействуют друг с другом. В нашем привычном понимании и восприятии, в нашем логическом мышлении такое не укладывается, для нас это типичный парадокс и неразрешимая задача. Логически можно додуматься лишь вот до чего: для того, чтобы сохранять равновесие, центр должен оставаться в строгом покое. Но для БЕЗРАЗЛИЧНОГО РАВНОВЕСИЯ В ДВИЖЕНИИ, для того, чтобы оставаться в строгом покое, сам центр должен бесконечно и правильно реагировать на все ситуации, а это значит, что покой (безразличное равновесие) центра приобретается за счет его бесконечно чуткой реакции на любую ситуацию (подвижности). И это уже парадокс, который, как многим может показаться, приводит к демагогии. То же самое с такими понятиями, как «вездесущий центр», как «пустота — это чудесное есть», как «мягкое одолевает твердое» (сравните с русской пословицей — «Тише едешь, дальше будешь»). Но это недоразумение возникает лишь потому, что дальше логика — а она в своей сущности дуальна — уже отказывается нам помогать. Ни формальная, ни, даже, диалектическая. Дальше требуются другие пути познания. И они требуют не только чисто умственной работы, но и психофизического, и интуитивного участия в процессе познания, а также и стирания границы между субъектом и объектом. И тут мы оказываемся в логическом тупике. Но там, где логика находит тупик, где выявляется ее ограниченность, тайцзи указывает на выход из него, на выход в законы безграничного. Тайцзи — это как раз тот выход, те двери, которые, сквозь парадокс дают нам выход за рамки и за пределы нашего привычного дуализма. Это выход из логического тупика, из нашей концептуальной клетки на более плотный контакт с реальностью, которая, по существу, представляет собой неразделимое целое. И это само по себе — сильнейший стимул как для нашей умственной деятельности, так и, еще более, — для любой практики. И мне лично видится, что, в конце концов, это окажется мощнейшим двигателем развития человеческой познавательной способности, а также и гигантским вызовом современной науке, современной физике и всем наивысшим достижениям человеческой мысли. А для философии тут содержится удивительный предмет, завораживающая тема, на которую когда-то обратила внимание античная китайская мысль, и Китай, к нашему счастью, дал ей возможность дожить до сегодняшнего дня. Дошла она до нас, может быть — чем история не шутит — и за счет своеобразного консерватизма живых китайских традиций. И тут опять свой парадокс: именно консерватизм принципов, содержания и форм передачи таких традиций и обеспечил, в рамках этого консерватизма, как накопление практического опыта, так и его созревание и развитие.

Почему тайцзи — это Великий Предел?

Когда-то тайцзи в переводе на русский прозвучало как «Великий предел». А слово «предел» у нас всегда ассоциируется с понятием расширения вовне и с границами больших величин, как предел чего-то, на вид беспредельного, вдали, что-то очень-очень далекое. Для меня это не совсем так. Это можно понимать, как великий предел чего-то вдали, а можно воспринимать и как предел по направлению в центр, т.е. центральный предел, или предел центра, или предельная граница между НЕТ и ЕСТЬ, ИНЬ и ЯН. В Китае существует ходкое выражение «Беспредельно вовне, беспредельно внутри», т.е. беспредельны и макрокосмос, и микрокосмос. Беспредельность обоих сливается в ЗАПРЕДЕЛЬНОМ или БЕСПРЕДЕЛЬНОМ. А предел в понятии тайцзи — это предел между НЕБЫТИЕМ и БЫТИЕМ, между НЕТ и ЕСТЬ, между ОТСУСТВИЕМ и НАЛИЧИЕМ, между СМЕРТЬЮ и ЖИЗНЬЮ, между любым содержанием ИНЬ и ЯН, и т.д. и т.п. Если мы понимали борьбу противоположностей, как борьбу между двумя полюсами, или, для наглядности, как борьбу между двумя концами одной палки, или двумя чашами весов, то китайские мудрецы в свое время устремили свою мысль и на центр. Великий предел говорит о пределе между борющимся состояниями на их стыке, или в самом центре между их силами. Это великий предел изначального появления чего-либо, откуда начинается его развитие, где нет места борьбе, где начинается или кончается гармония. Или предел, где возникла гармония, которая затем начинала нарушаться. Словесно и грамматически этому феномену даже трудно дать определение: центральный предел? Предел центра? Или, как еще сказать — «центральный полюс»? Помогите мне потом, у нас же много филологов и философов, как это лучше выразить? Это — не предел двух концов. Это — предел в центре, т.е. дальше него центра уже нет, и не будет. Повторяю, дальше идет запредельное, точно такое же, как и за пределами внешних полюсов. Есть предел центра, причем не механического, а подвижного и ловкого, который регулирует все, чтобы не исчез хоть какой-то баланс и равновесие. Очень важно еще то, что этот предел ВЕЗДЕСУЩ, он находится всегда и в любой точке чего-либо. И этот предел лежит в основе гармонии инь-ян. Чем больше противоборствуют вышедшие за пределы гармонии вот эти два полюса, тем больше сжимается поле действия самой гармонии. А чем меньше противоборства, тем шире поле гармонии. Поэтому я бесконечно повторяю, что для меня тайцзи — это иное название гармонии (или ее самобытного регулятора). А это — вечно важно. Ведь общечеловеческая задача — это ради всеобщего блага и выживания любыми средствами максимально расширять поле гармонии.

В общем, как бы то ни было, китайцы вышли на такое центральное звено в древе познания, как гармоничный момент в «вездесущем центре» любого явления. Причем, это гармоничное зерно жизни любого явления, несущее его «генетический код», зарождается на границе ПРЕДЕЛА НЕБЫТИЯ ( иными словами — небытия, достигшего предела), через эту же границу ( в этом направлении — это ПРЕДЕЛ БЫТИЯ, бытия, достигшего предела), исчерпав свой заряд, оно, в конце концов, и исчезает. Гармония склонна к самовосстановлению, и это ее важнейший признак. Жизнь в рамках любого явления продолжается до тех пор, пока у гармонии не исчерпываются возможности к такому самовосстановлению. Одним словом, возникновение и исчезновение любого явления происходит вслед за тайцзи и проходит через него. Здесь Великий предел — тайцзи. Кроме того, что не менее важно — тайцзи присутствует не только в точках предела БЫТИЯ и НЕБЫТИЯ. Оно сопутствует процессу любого явления С НАЧАЛА ДО КОНЦА. Это не только предел двух концов. Будучи «серединным пределом», гармонизирующим фактором, он как и заложенные в нас гены, сопровождает нас всю нашу жизнь, а также жизнь любого явления. Явно, неявно, скрытно, не скрытно, научно познано или не познано (т.е. мистично) — аспект гармонии сопровождает весь процесс нашей жизни и любое явление на протяжении всего его существования, до самого его конца. И содержится этот аспект, при различных состояниях проявления инь-ян, как в центре, так и в любой точке любого явления — отсюда такой парадокс, как «вездесущий центр». Если мы рождаемся, вырастаем, мужаем, потом стареем, болеем и, в конце концов, умираем, то это повсеместно сопровождается наличием и деятельностью вот такого управителя балансом — тайцзи.

Так понимается мною тайцзи. По-моему, феномен тайцзи требует самого пристального внимания и изучения, настолько он важен для решения всех мировых проблем. К сожалению, и к моему бесконечному удивлению, насколько он важен, настолько он нами игнорируется и мало изучен. При более пристальном взгляде на наше мировое сообщество, становится ясно, что не только тайцзи, но и все, что действительно важно человеку и всему человечеству, игнорируется и не изучается точно так же. Похоже, между тайцзи и всем самым важным существует неразрывная связь.

Китай — семья, страна, государство тайцзи?

В патриархальном Китае испокон веков клеткой общества и его фундаментальным понятием была семья — «цзя». Все остальное было ее расширением. «Цзяцзу» — как историческая семейная родословная, так и много семей однофамильцев во главе с одной лидирующей; «цзясян» или «лаоцзя» — родные места, буквально — село, уезд или провинция, где проживает семья, или «старая семья», где семья проживала всегда, и где родился и вырос человек; «гуоцзя» — страна-семья, государство-семья, семья в масштабах государства; слово Родина в Китае звучит как «цзугуо», т.е. страна предков, страна рода.

Иногда до нас доносится, что слово «Китай» в переводе с китайского может звучать и как Серединное государство. Существует чисто светское, упрощенное или вульгарное понятие, что, мол, китайцы считают себя и свою страну пупом земли, центром Вселенной, поэтому и назвали свою страну Серединным государством. В отношении некоторых невеж среди китайцев и некоторых бывших чиновников-самодуров такой сарказм обоснован. Существует и географическая история, и этимология такого названия китайского государства. Но существует и что-то такое, что по содержанию ближе к существу, глубже и на метафизическом уровне — Китай испокон веков пытался уловить и открыть эту чудесную середину, и во всех сферах своего социального развития был нацелен на нее. Он в своей практике сделал упор на это открытие, и именно это-то, в первую очередь, и отличает Китай от других стран. Слово Китай по-китайски сокращенно звучит как Чжунгуо — чжун — это середина, гуо — это страна, государство. Чжунгуо — можно перевести и как Серединное государство, и как Государство середины, т.е. государство, придерживающееся принципа середины. Иероглиф чжун так и пишется —прямоугольник, через середину которого проходит ось. А центральная ось — это тайцзи, разделенный на две части, но составляющий единство прямоугольник — это гармония инь и ян.

В китайском языке есть замечательная поговорка: «народ этим пользуется, не зная этого». В этой поговорке речь идет обо всех достижениях античной мудрости, обо всем, что идет из древних веков. Например, о таких законах, которые описаны в «Трактате о Даодэ» («Даодэ-цзине» Лао Цзы), в «Книге перемен», в различных конфуцианских, буддийских и даосских практиках, в медицинских трактатах. Фактически же, это относится ко всем законам, открытым и не открытым, которыми все люди пользуются, даже не зная их. То же самое происходит и с законом тайцзи. Всем известно, что мы повсеместно пользуемся законом баланса. Но мало кому известно, что в нем скрыт и закон саморегулирующей гармонии, закон тайцзи. Когда мы говорим о закономерном обмене веществ в нашем организме, о том, что тут требуется правильный баланс, то, обнаружив дисбаланс, мы привычно пытаемся наладить его как бы с двух полюсов, т.е. как бы выравнивая равновесие двух чашек весов. Если в этой чаше не хватает — мы добавляем дозу чего-то в нее, или убираем такую же дозу веса из другой.

А китайская мысль, кроме такого же способа выравнивания баланса, пыталась найти путь к балансу используя и центр, со всеми его возможностями, центр, откуда возникают и получают развитие любые пары инь-ян, а также используя и взаимодействие центра с двумя крыльями (внешними полюсами). Или найти пути прямого наведение баланса с центра, развивая и увеличивая поле гармонии. Например, то, что мы называем нашим жизненным иммунитетом — это, своего рода центр, балансирующий два (условно) аспекта обмена веществ. Чем лучше иммунная система, тем меньше нам требуется балансировать ее с двух концов. В таком случае мы говорим о помехоустойчивости нашего иммунитета. Но это психофизический управитель саморегуляции организма, связанный с «саморегуляцией всей нашей Вселенной», а для нас — это тот же управитель-тайцзи. Но кто пытался найти или открыть закон той гармонии, тот управитель-тайцзи, что кроется в такой саморегуляции? Это смогли бы проделать лишь люди, у которых есть понимание принципов тайцзи. И это, в свое время, проделала китайская медицина.

Это не значит, что Китай отрицает существование и роль взаимодействий двух крайних полюсов. Он их проштудировал так же основательно, и тоже, и в первую очередь, во взаимоотношении микрокосмоса с макрокосмосом. По-моему, результатом таких исследований и стали многие классические конфуцианские и даосские трактаты, великая «Книга перемен», а также не менее великий медицинский «Трактат желтого императора о внутреннем». Отсюда же такие основные положения древнекитайских идей, как «единство, взаимодействие и взаимное проникновение человека и Неба (природы и вселенной)», «человек — это космос в миниатюре», универсальность закона гармонии, и т.д.

Почему это произошло в Китае? Возможно, потому, что китайским мудрецам глубокой древности, во времена оптимального сочетания двухканального (интуитивно-прямого и абстрактно-логического) пути познания человеческим менталитетом себя и окружающего мира, удалось уловить и зафиксировать такие знания. Возможно, и потому, что социальное развитие Китая за много веков до начала нашей эры, когда в нем было много борющихся царств (так и называется «Эпоха борющихся царств») и мелких княжеств с их бесконечными взаимными сражениями, внутренними междоусобицами и острыми противоречиями, постепенно выводила мыслителей того времени, на то, чтобы ради всеобщего выживания найти естественный закон, на основе которого можно было бы максимально нейтрализовать все лишние противоречия. Возможно, еще потому, что в силу консервативной и удивительно строго систематизированной феодальной патриархальности, Китаю удалось установить очень помехоустойчивую традицию передачи своих учений и практик. Возможно, было именно так.

О тайцзи-цюане

Меня уже перестало удивлять, откуда такой пожизненный азарт, с которым китайские мастера занимаются тайцзи-цюанем. Откуда же у людей такая непреодолимая тяга к тайцзи-цюаню? Чем он так завораживает человеческие души?

По-моему, в первую очередь, своим парадоксальным и изумительным боевым эффектом (пусть даже в экспериментальных и пробных условиях, что в настоящее время наблюдается намного чаще, чем реальные поединки), где не грубая сила преодолевает силу, а «мягкость преодолевает твердость, мудрость тайцзи — силу». И уже вслед за этой загадкой появляется страстное желание ее разгадать, как практически, так и умственно. А дальше, по мере развития реальных результатов обнаруживаются и другие , не менее ( а иногда и — более) интересные и полезные аспекты, к которым приводят занятия тайцзи-цюанем, и которые также требуют разгадки. Но это уже тема для другой беседы.

Всем известно, что почти все виды китайских традиционных единоборств, в большей или в меньшей мере аргументируются своей философией, а иногда и религиозными постулатами. Пусть никого не смущает то, что некоторые авторы или мастера пытаются навести религиозную окраску и на тайцзи-цюань. По моим наблюдениям и опыту, они это делают с наивным желанием придать ему больший вес, но им редко кто верит. Тайцзи и тайцзи-цюань — не религия. Этой практикой занимаются, как в самом Китае, так и во всем мире люди самых различных религиозных верований, и до сих пор еще никто не обвинял тайцзи-цюань в негативном влиянии на их веру. Практика и трезвый разум всегда способны, если в этом возникает потребность, сбросить с предмета любую шелуху всего наносного, искусственного и лишнего.

А тайцзи-цюань уникален именно тем, что в нем произошло полное и идеальное слияние философских принципов тайцзи и многих других китайских культурных традиций с его психофизическим содержанием и техникой единоборства. Может быть именно поэтому тайцзи-цюань считается наивысшим достижением китайских единоборств, и пользуется наибольшим почетом. Как это произошло на протяжении длительной истории Китая, нам остается больше догадываться. Совершенно очевидно, что не одно поколение ушуистов было озабочено проблемой победы слабого над сильным, вело в этом направлении бесконечные поиски, выходило на особые открытия в биомеханике, в психотренинге, в работе с ци (биоэнергетикой) и сформировало различные внутренние стили, отличающиеся своей мягкостью. Очевидно и то, что намного раньше таких поисков уже возникла и сформировалась теория тайцзи. Кроме того, развивались и оформились различные школы даосской алхимии, конфуцианского и буддистского пути самосовершенствования. Созрела и китайская традиционная медицина. Нельзя игнорировать и развитие литературы, изобразительного и пластического искусства. Все это, в конце концов слилось в такой изумительный сплав физической культуры. Душой этого сплава стала теория тайцзи, которая смогла обобщить все самое ценное в нем, обогатить его, и в нем же получить свое изящное воплощение.

Физическая культура тайцзи дает возможность на доступных человеку ощущениях постепенно вывести его на такой феномен, где за счет мягкости и бессилия преодолевают сильного. Именно за счет такой практики происходит постепенный поворот в мышлении и в осознанных психологических установках. Проходит время, и человек начинает не только логически, но и психофизически, на своем личном опыте, на практике понимать, что это не искусственный продукт человеческого воображения, не выдумка, а один из важнейших аспектов подлинной реальности.

Чтобы дать вам хоть поверхностное представление о практических занятиях тайцзи-цюанем, я попытаюсь выложить перечень того, что мы на них, по существу, делаем, и что это нам дает. Мы пересматриваем все психофизические стереотипы и установки, которыми мы, осознанно или подсознательно, запрограммированы чуть ли не с самого раннего детства, и которые нам самим уже кажутся естественными и родными. Нам важно освободиться от всего лишнего и мешающего нам в них, и восстановить то, что нам дано самой природой, что действительно естественно, но нами уже забыто, стало незнакомым и уже кажется чужим. Сюда относятся такие аспекты, как привычная костно-мышечная опора, рычаговый способ передачи силы, психологические барьеры и страхи, на которых базируется система двигательных условных рефлексов, косные моменты и просчеты таких рефлексов, недостача или оцепенение внимания, сопутствующие физическому движению (откуда вытекает отсутствие стабильности духа и чувствительности тела), неповоротливость ума и движений — т.е. все, что мешает свободе движений духа и тела в ответ на боевую ситуацию. Одним словом, все направленно на восстановление способностей к интуитивному психофизическому познанию себя в условиях раскрепощенного духа и тела. Тайцзи-цюань — это уникальная, оптимально экономная, эффективная и многоуровневая реакция подлинной натуры духа, ума и тела человека на поставленную боевую задачу. Принципы тайцзи не навязаны на это искусство, наоборот, это искусство по своей сути и в своей основе сливается с принципами тайцзи, или само выходит из них, руководствуется ими и воплощает их. Все остальные эффекты от занятий тайцзи-цюанем, такие, как оздоровительные, совершенствующие дух и тело, дающие новые пластические возможности, дающие эстетическое наслаждение и воспитание, познавательные в философском, медицинском, художественном, культурологическим и т.д. отношениях — это всегда сопутствующие результаты (или возможные сферы приложения познанного) боевой базы и техники тайцзи-цюаня. В конечном результате тут стираются границы теории и практики, стирается дуальность нашего мышления и конфликтный характер движений человеческого тела. И именно поэтому тайцзи-цюань, будучи одним из видов боевого искусства и мастерства, представляет собой и один из эффективных путей гуманитарного воспитания и гармоничного развития человеческой личности.

Вездесущий центр балансировки

Как и все другие виды единоборства, тайцзи-цюань требует сохранения и использование своего биомеханического баланса и нарушение такого баланса у напарника. Особая же характерность тайцзи-цюаня, отличающая его от других школ — это принцип одоления твердости за счет мягкости, грубой силы за счет слабости, а также принципы использования общей боевой ситуации для перехвата инициативы и использования силы напарника для победы над ним. Ради этого требуется, чтобы спаринг происходил почти на нулевом силовом уровне, т.е. в «точке тайцзи», из которой исходит и начинает набирать силу любой выпад напарника. С этой целью и происходит нащупывание и использование «вездесущего центра балансировки», налаживание такого его единства для обоих напарников, которое подчиняется мне. В этом заключается мудрость философии тайцзи и техническое преимущество искусства единоборства, основанного на ее принципах.

В любом процессе, в котором речь может пойти о балансе, неизбежно присутствует и то, что его регулирует, т.е. феномен тайцзи. Всем нам известно, что все процессы, каждое движение, это всегда взаимодействие каких-то противоположностей, по-китайски — взаимодействие инь и ян. И чтобы оно существовало или продолжалось, в этом взаимодействии всегда необходимо наличие, пусть даже минимального, баланса. Противоположности могут взаимодействовать гармонично, недостаточно гармонично, мешать друг другу или доходить до антагонизма. Но чтобы хоть какая-то балансировка продолжалась, во всех этих взаимодействиях неизбежно присутствует третий аспект, который обычно уходит из поля нашего внимания и нам не всегда понятен — что-то такое, за счет чего происходит, или налаживается и выдерживается какой-либо уровень баланса. Так вот этот третий аспект, этот регулирующий момент и есть тайцзи, действующее, повторяю, как нейтрализатор конфликтов. Пока еще присутствует хоть доля баланса, пока еще «живо» и тайцзи — любое явление, любая сущность и внутренние взаимодействия их многих компонентов еще продолжают существовать. И лишь тогда, когда исчерпываются нейтрализирующие возможности тайцзи и баланс нарушается полностью, исчезает и сама сущность, и само явление. Если же я способен проникнуть в этот нейтрализатор конфликта и управлять им, то я полностью овладеваю всем процессом.

Чтобы придать нашим отвлеченным суждениям долю наглядности, давайте взглянем на рычажные весы. В середине поперечной планки находится точка ее опоры, которая также и точка баланса. С двух сторон — две противоположности, то, что у нас называется инь-ян. Здесь необходимо оговориться: материальные предметы ограничивают наше восприятие, до нас не всегда доходит, что и внутри и вовне видимого предмета (весов) происходят силовые (энергетические) процессы — они от нас скрыты, также, как от нас скрыты потоки или колебания электрической энергии в проводах и магнитные эффекты вокруг них. А если представить, что роль весов играет вся многогранная структура человека, использующая верхние конечности с опорой на свою центральную силовую точку или линию, и что в балансировке участвуют как костно-мышечный опорный аппарат, несколько силовых и рефлекторных систем, биоэнергия и ее полевые эффекты, так и психология человека, то насколько усложняется весь процесс такой балансировки? (Здесь можно выложить длинный перечень похожих вопросов — что происходит в балансировке текучих и тел и газовых процессов? Или в балансировке жизненных процессов? А в балансировке всей нашей Вселенной? И т.д.) Вы спросите: а как в таком случае быть со скоростью? Дело в том, что после того, как мы приобретаем способность выйти на состояние тайцзи, весь процесс упрощается до малейшего движения мысли. Но до этого происходит длительный период само-перевоспитания тела и духа в методически обусловленных экспериментальных условиях.

Так вот, к примеру, там, где между противоположностями в наличии полный баланс без наличия конфликта, то это состояние гармонии. Баланс, даже идеальный, в примере с весами, — уже содержит в себе долю силового конфликта и дисгармонии. Если где-то перевес, то это уже и дисгармония, и дисбаланс. Но в центре этой дисгармонии, в точке, которая поддерживает весы, что и дает им быть весами, все равно находится то, что разряжает конфликт, гармонизирует и дает саму возможность балансировки, какой-то невидимый регулятор силового баланса, без которого никакой балансировки вообще не происходит. Для нас, это центральная точка тайцзи. Но центр этот, в отличие от чисто механического, особый — структурно механически будучи одной точкой, в силовом и полевом отношениях он простирается во все стороны, пронизывая собой, насколько это необходимо, рычажные и внерычажные инь и ян, а также и силовые поля, выходящие за пределы рычагов. Как только одна из чаш перевешивает настолько, что она касается поверхности, на которой стоят весы, то значит, что уже исчерпаны нейтрализующие возможности тайцзи, пропадает и роль этого балансирующего центра, а вместе с тем пропадают и сами весы — они уже не весы. Это очень упрощенная модель того, что мы можем рассказать об основной, регулирующей роли тайцзи. Китайские весы устроены и работают чуть иначе, в них больше переменных величин, требующих взаимного согласования, они как бы более «живые», чем наши привычные. То, что мы способны точно вычислить вес предметов используя механические, или даже очень точные электронные весы, еще не служит доказательством того, что нам известны и поддаются регуляции все те невидимые энергетические аспекты, сопровождающие процесс взвешивания.

Теперь представьте, что за пределами механики реальное тайцзи — это намного больше, чем смена груза в чаше и передвижение отвеса по шкале. Это еще более живая и подвижная объемная система согласования всех возможных переменных величин, направленная на сохранения равновесия целого. Причем, тут и сам центр-регулятор, со своей способностью нейтрализовывать конфликты, гуляет и подстраивается, сжимается и расширяется, пронизывая все для того, чтобы сохранить всеобщий баланс. Вот такой феномен, где в движении находится все-все, даже и сам регулятор, который тоже бесконечно претерпевает изменения, нейтрализуя в себе любые конфликты, и бесконечно направлен на приведение любого движения к безразличному равновесию — так вот это и есть то, что мы называем тайцзи. Применив все это к единоборству, мы получаем тайцзи-цюань.

А теперь зададимся вопросом: Возможно ли такое условие, когда между иньской (например, более легкой) чашей и янской (более тяжелой) существует полный баланс? Ведь пока чаши не на весах конфликта нет, нет разницы и между инь и ян — она пока лишь в потенции, но как только появляется центр — появляется разделение. Мы привыкли обращать внимание на конфликты, потому что наше внимание задевает различие — отсюда брала начало теория борьбы противоположностей. Но конфликт — это всегда производное, следствие развития чего-то, и чем он острее, тем больше заметен. А для самого центра его нет, и чем ближе к середине, тем он меньше проявляется, пока, наконец совсем не исчезает в центре. Любопытный, пытливый и въедливый ум очень быстро сообразит, что здесь находится выход на что-то такое, что находится за рамками нашего опыта и уже устоявшихся привычных знаний. А практика тайцзи-цюаня постепенно выводит человека на реальное понимание принципа тайцзи и его прикладное использование в единоборстве.

Кое-что о исторической судьбе тайцзи и тайцзи-цюаня.

Искусство и мастерство тайцзи-цюаня, кроме многоплановых многоуровневых реальных эффектов, доходящих до практикантов, еще символично и знаменательно кое-чем другим. Выше я уже проговаривал, что «Тайцзи сохранилось больше в практиках, направленных на самосовершенствование людей и в китайской медицине. Стоит подчеркнуть, что это очень специфичный способ сохранения синтезированных культурных ценностей…» Отсюда и такой феномен: обычно людей сначала заинтересовывает не философия, а его специфический носитель, например, система медленной «гимнастики» — тайцзи-цюань. Т.е. фактически, философская основа тайцзи-цюаня — тайцзи начинает привлекать широкий круг людей сначала лишь как красивая и многообещающая реклама призывающая к занятиям тайцзи-цюанем, и в самом процессе изучения предмета философия востребована лишь настолько, насколько это требуется для технического овладения предметом. Люди обычно сначала читают (или слышат) кое-что о тайцзи-цюане, затем знакомятся с носителями спортивного тайцзи-цюаня, или, намного реже, с представителями традиционного искусства — мастерами тайцзи-цюаня, подавляющее большинство которых не получало и не имело возможности получить высшее образование, а, тем более, получить профессиональное философское образование. Некоторые мастера становятся даже мудрыми, и все же неспособными к исследовательской деятельности в своей области и к развернутой интерпретации всего, что касается темы тайцзи. Поэтому люди намного больше интересуются самой практикой, чем его философской и культурной основой. И уже очень узкий круг людей серьезно обращает свое внимание на истоки и богатое содержание термина тайцзи, а серьезное и добросовестное изучение этой философии вглубь и вширь — это удел уже совсем редких людей.

Большую роль в упрощении и вульгаризации понятия тайцзи сыграл, Госкомспорта Китая. В свое время, взяв курс на распространение и популяризацию нововведенного спортивно-оздоровительного вида тайцзи-цюаня, он добился больших успехов как внутри Китая, так и за его пределами. Но именно вследствие такого, своего рода «технократического», бюрократического и чисто спортивного отношения к тайцзи и тайцзи-цюаню — широко распространилась путаница в понятиях, в самих видах традиционных и спортивных школ тайцзи-цюаня, выхолащивание сути обоих предметов (тайцзи и тайцзи-цюаня), приведшие к их обнищанию и деградации.

Разве не удивительно то, что самой философии тайцзи удалось сохраниться, частично благодаря лишь исторической славе тайцзи-цюаня, даже если согласиться с тем, что сама слава эта уже во многом стала легендарной? А еще благодаря тому, что как в самом Китае, так уже и за его пределами, десятки и сотни тысяч энтузиастов, несмотря на чисто любительские условия, продолжают упорно заниматься традиционным искусством тайцзи-цюаня со стремлением добиться в них профессионализма. Многие поколения, одно за другим посвящают этому всю свою жизнь и душу. И, даже не добившись ожидаемых высот, не падают духом и возлагают надежды на своих учеников-преемников.

Не то тайцзи, и не тот тайцзи-цюань

Те, кто знаком с трактатом Лао Цзы «Даодэ-цзин», знает его первые слова: «Дао высказанное — уже не то подлинное Дао». Или, как выражаются европейцы «Высказанная истина — уже не истина». Это значит, что все, что высказано, уже прошло через преломление наших, в нашем случае и моих и ваших логических понятий и искаженных представлений. Нас еще в школе учили, что понятие — это абстракция. Из любого явления абстрагируется все, что относится к его сущности, и отсеивается все, что считается случайным. Так формируется понятие, которое отражает сущность явления. Извините, я не философ, но для меня само слово «отражение» уже значит, что это не сама реальность, а тень от нее.

Но ведь общепризнано то, что реальность постоянно и бесконечно изменчива. И мы сами каждую секунду меняемся. А раз и познающий и познаваемое все время меняются, то и понятию никогда не угнаться за реальностью. В реальной ситуации понятие становится жалкой застывшей тенью уже ушедшей реальности. Ведь понятие обладает стабильностью. Оно, конечно, очень полезно при нашем словесном общении и в наших мыслительных процессах. Но оно редко может по-настоящему отразить всю совокупность предмета или явления в целом, потому что, отбирая из них что-то, что мы считаем главным и самым важным, мы упускаем много деталей, которые могут оказаться, может быть, еще важнее, но они уже не отвечают критериям понятия, которое мы сами же и установили. Где тут провозглашаемая нами объективность?

Да, действительно существуют закономерности, выведенные нами за счет многократных проявлений чего-то одинакового, но даже они вечно так или иначе обуСЛОВлены. И даже при их наличии, мы знаем, что «невозможно дважды вступить в одну и ту же реку». Значит, понятие — это, все равно, застывшая тень уже ушедшей реальности. Наша беда еще в том, что мы привычно накладываем эту тень, этот искаженный снимок из прошлого на уже изменившуюся реальность сегодняшнего дня, на реальность сей минуты. Т.е. мы наблюдаем и видим реальность через призму наших понятий, или через кривые зеркала. А это значит, что мы не в состоянии выйти на реальность через наш понятийный аппарат. Я так понимаю слова, что «высказанное — уже не то».

Мы все знаем ограниченность слов. Кто из нас смог бы описать незнакомую людям мелодию словами так, чтобы они ее услышали — ведь это невозможно. Для этого ее необходимо пропеть, или сыграть на каком-либо инструменте. Но, если эта мелодия нам всем знакома, то мы можем ее обсуждать. Почему человеком были созданы танцы, откуда появился язык тела? Как человеку пришло в голову научиться рисовать? Потому что все, что передается музыкой, танцами и картинами — в словах не выразить. Понятийный аппарат не всегда дает все возможные средства для нашего познания и самовыражения. То же самое с любым изобразительным искусством. И даже самые простые слова «я тебя люблю», как будто понятные каждому, в реальности приводят к колоссальным недоразумениям — настолько различное по существу содержание вкладывают люди в эти слова. У меня свое понятие любви, а у слушающего — другое. А слова — одни и те же. Отсюда масса бытовых неурядиц. Что мы видим в результате? А то, что понятие и слово зачастую не только не отражают реальности, а наоборот, служат преградой между нами и ею, или просто скрывают от нас саму реальность. Так вот практика, которая ведет нас по пути ощущений, которые намного ближе к самой реальности, чем слова, и дает возможность нашим понятиям выстраиваться на почти прямом контакте с реальностью, дает возможность управлять ею, да еще выдерживать ее испытания, такая практика создает у нас понятия другого рода. Такие понятия — почти сама прямая реальность. Но для слушателей, таким опытом не обладающим, они все равно абстрактны, отвлеченны. А это значит — то, что я сегодня проговорил, а вы лишь услышали — это уже (или еще) «не то тайцзи, и не тот тайцзи-цюань».

Во избежание лишних недоразумений, необходимо подчеркнуть, что в наших практиках наши аналитические способности не менее важны, а может быть и еще важнее, чем в практиках общепризнанных, и чем интуитивные средства познания. Но сами эти аналитические способности, в виду особого характера предмета, тоже приобретают новый характер.

Мне до сих пор не удалось достигнуть тех высот мастерства, которыми владел мой учитель. Но я доволен, что, наконец, и разумом, и душой, и телом понял то, чем сегодня делился с вами. И понял, почему в китайской философии, если ее признать философией, важны были не только логические операции, но и прямое интуитивное познание, основанное на сознательной практике. Без многолетнего переживания разных этапов «гунфу (мастерства), развития и смены психофизических ощущений, вслед за чем происходит поворот в мировосприятии, никакая литература, никакие классические трактаты не в состоянии донести до нас свое подлинное содержание. А вот на основе прямого опыта, та же самая литература раскрывает перед нами свое истинное значение, и становится по-настоящему и неизмеримо ценной.

Еще раз прошу извинения: я только так смог описать, пока поверхностно и не профессионально, ту долю содержания понятия тайцзи, которая стала понятна мне. Мне трудно представить, насколько я смог выразить то, что хотел, и что из этого до вас дошло. Я предупреждал, что я — не академик, и не лектор. Я просто попытался поделиться с вами тем, что мне удалось приобрести за несколько десятков лет в сфере древней китайской культуры. Поделиться тем, что мне дала практика и многолетние попытки понять, что такое тайцзи и тайцзи-цюань.

Спасибо за внимание.

По материалам этого выступления в «Вестнике ГУУ» была опубликована статья, которую вы можете скачать здесь.